«ПРЕКРАТИ!»

Отогнав эти мысли, Сьюзан обнаружила, что вспотела. И всеэто — при виде обычного дома с закрытыми ставнями. «Хватит дурью мучиться, —сказала она себе. — Поднимешься на холм и произведешь в доме разведку. Со двораперед фасадом виден наш дом. Ну так что, скажи на милость, может с тобойслучиться в поле зрения родного дома?» Тем не менее Сьюзан пригнулась ипокрепче сжала кол, а когда загораживавшие дом деревья стали слишком редкими,чтобы обеспечить хорошее прикрытие, она опустилась на четвереньки и поползла.Через три или четыре минуты ползти, не обнаруживая себя, стало невозможно. Онаочутилась за последним рядом сосен и россыпью можжевеловых кустов, откуда былавидна западная стена дома, укрытая спутанным ковром истощенной осеньюжимолости. Выросшая за лето трава пожелтела, но по-прежнему доходила до колен —скосить ее никто не пытался.

В тишине неожиданно взревел мотор. Душа у Сьюзан ушла впятки. Девушка справилась с собой, вцепившись пальцами в землю и крепкоприкусив нижнюю губу. Через секунду в поле ее зрения задним ходом въехаластарая черная машина. Машина остановилась в конце подъездной дороги, вывернулана проселок и поехала в сторону города. Прежде, чем она исчезла из виду, Сьюзанвполне ясно разглядела водителя: крупная лысая голова, глаза, посаженные такглубоко, что видны были одни глазницы, воротник темного костюма и лацканы.Стрейкер. Может быть, поехал к Кроссену.

Сьюзан разглядела, что доски почти всех ставней поломаны.Ну, тогда ладно. Она подползет, заглянет в щелку и увидит — что там можноувидеть? Наверное, ничего, кроме дома в первой стадии длинного процессаобновления: начатую побелку, новые обои, инструмент, стремянки и ведра. Так жесверхъестественно и романтично, как телевизионный футбольный матч.

И все-таки: страх.

Это перехлестывающее логические выкладки и блестящие доводыСьюзан чувство поднялось внезапно, наполнив рот медным привкусом И она поняла,что за спиной кто-то есть даже раньше, чем ей на плечо легла чья-то рука.

9

Почти стемнело.

Бен поднялся со складного деревянного стула, прошел к окну,выходившему на задний двор похоронного бюро, и ничего особенного не увидел.Было без четверти семь. Вечерние тени очень сильно вытянулись. Несмотря напозднюю осень, трава на газоне еще не пожелтела, и Бен подумал, что заботливыйгробовщик постарается сохранить ее такой до самого снега. Символ жизни,продолжающейся в разгар умирания года. Он счел подобную мысль слишкомподавляющей и отвернулся от окна.

— Жалко, нет сигарет, — сказал он.

— Сигареты — убийцы, — не оборачиваясь, назидательно сообщилДжимми. Он смотрел по небольшому «Сони» Мори Грина субботнюю вечернююпрограмму, посвященную дикой природе. — Честно говоря, мне тоже жалко. Язавязал десять лет назад, когда Главный хирург сделал на сигаретах своюнадпись. Если бы не бросил, заработал бы скверную репутацию. Но, просыпаясь наночном дежурстве, всегда нашариваю пачку.

— Вы же сказали, что бросили.

— Я держу сигареты по той же причине, что алкоголик держитна кухонной полке бутылку шотландского виски. Сила воли, сынок.

Бен посмотрел на часы: 6:47. В воскресной газете Мори Гринабыло написано, что официально солнце завершит свой путь в 7:02. Джимми подалдело весьма аккуратно. Мори Грин оказался низеньким человечком, который вышелоткрывать в белой сорочке с расстегнутым воротом и черной жилетке нараспашку.Трезвое вопросительное выражение лица сменилось широкой приветственной улыбкой.

— Шалом, Джимми! — закричал он. — Как я рад тебя видеть! Гдеты скрывался?

— Спасал мир от обычной простуды, — с улыбкой отвечалДжимми, пока Мори тряс его руку. — Хочу познакомить тебя со своим очень хорошимдругом. Мори Грин — Бен Мирс.

Ладонь Бена утонула в обеих руках Мори Грина. За очками вчерной оправе блеснули глаза.

— Шалом и вам тоже. Все друзья Джимми… ну, и так далее.Заходите, оба. Я могу позвонить Рэйчел…

— Пожалуйста, не надо, — сказал Джимми. — Мы пришлипопросить об одном одолжении. Довольно большом.

Грин взглянул Джимми в лицо более пристально.

— О довольно большом одолжении, — тихо и язвительнопроговорил он.

— С чего бы? Что ты сделал для меня такого, что мой сынзаканчивает Северо-западный третьим в своей группе? Все, что угодно, Джимми.

Джимми покраснел.

— Любой бы сделал то же самое, Мори.

— Спорить с тобой я не собираюсь, — сказал Грин. — Проси.Что это так встревожило вас с мистером Мирсом? Вы попали в аварию?

— Нет. Ничего подобного.

Мори проводил их в маленькую кухоньку за часовней и, покаони беседовали, сварил кофе в видавшем виды старом кофейнике, который стоял наплите.

— Норберт еще не приезжал за миссис Глик? — спросил Джимми.

— Нет, и не подавал никаких признаков жизни, — ответил Моривыставляя на стол сахар и сливки. — Этот тип явится сюда в одиннадцать ночи ибудет удивляться, чего это я его не впускаю.

Он вздохнул.

— Бедняжка. Такая трагедия в одной семье. И с виду такаямилая, Джимми. Ее привез старый болван Рирдон. Она была твоей пациенткой?

— Нет, — сказал Джимми. — Но мы с Беном… Нам хотелось быпосидеть с ней сегодня вечером, Мори. Прямо там, внизу.

Грин замер, не дотянувшись до кофейника.

— Посидеть с ней? Обследовать ее, ты хотел сказать?

— Нет, — твердо сказал Джимми. — Просто посидеть с ней.

— Ты шутишь? — Грин внимательно присмотрелся к ним. — Нет.Вижу, что нет. Зачем тебе это?

— Этого я не могу тебе рассказать, Мори.

— О! — Он разлил кофе, сел с ними за стол и отхлебнул. — Неслишком крепкий. Отлично. А что, она что-то подцепила? Что-нибудь заразное?

Джимми с Беном переглянулись.

— Не в общепринятом понимании, — наконец сказал Джимми.

— Ты хочешь, чтобы я помалкивал, э?

— Да.

— А если приедет Норберт?

— С Норбертом я управлюсь, — ответил Джимми. — Скажу ему,что Рирдон просил меня проверить ее на инфекционный энцефалит. Он проверять нестанет.

Грин кивнул.

— Если у Норберта не спросить, который час, он и не узнает,что надо смотреть на часы.

— Договорились, Мори?